«Бывает, что неожиданно нападает такой страх, что хочется ввинтиться в землю, словно червяк, спрятаться в ней, исчезнуть», — делилась со мной мама спустя много лет после войны. Это ощущение смертельного ужаса у нее из раннего детства — времени, которое принято считать счастливым и безмятежным.

Мама родилась в январе 1941-го (по другим данным — в ноябре 1940-го) в семье военного. В нашем семейном альбоме хранится единственная фотография моего дедушки, Якова Демьяновича Стадника. Он был веселым и добрым, очень любил детей и часто устраивал с ними шумную возню, вызывая улыбку у сдержанной в эмоциях жены, Нины Григорьевны, и напрочь нарушая воспитательный процесс. Возможно, были и другие снимки, но война пощадила только этот.

«Стадник Яков Демьянович, лейтенант, последнее место службы — Западный фронт 152 КП 6 КД, пропал без вести в период между 22 июня и 31 июля 1941 года. Семейное положение — женат, двое детей». (С сайта «Мемориал»). Двое детей — это моя мама и ее старшая сестра…

Дорога домой

Июнь 1941-го застал молодую семью Стадник в Польше. Военные были подняты по тревоге, а их семьи в срочном порядке эвакуированы на родину. Но, попав под бомбежку, к месту назначения эшелон так и не прибыл. Из Польши до белорусского Рогачева Нина добиралась пешком, с двумя маленькими детьми на руках. Вещи пришлось бросить, молодая женщина оставила только швейную машинку «Зингер» и старую икону. Первая позже не дала семье умереть от голода, а вторая — оберегала от гибели.

Расписанная позолотой швейная машинка «Зингер» и икона в темном окладе для нас теперь — семейные реликвии. Хотя при необходимости «Зингером» можно воспользоваться и по прямому назначению: машинка до сих пор в исправности.

Дорога под палящим солнцем казалась бесконечной. У детей «до мяса» облезли носы, малыши постоянно плакали и просили пить и есть. Иногда удавалось подъехать на попутных телеге или грузовике. Во время одной из таких поездок машину остановили немцы и стали прикладами выталкивать из нее людей. Кто-то из фашистов схватил полугодовалую Свету и просто вышвырнул ее за борт, словно кулек. Много позже, когда мама серьезно заболела, ей отказали в операции из-за смещения печени. Как сказали врачи, это было последствием травмы, перенесенной в детстве. Так война догнала ее спустя 65 лет.

Спали где придется, тревожный сон в любой момент могла нарушить бомбежка. Однажды, проснувшись от грохота, молодая мать обнаружила, что старшей дочери — трехлетней Валентины — рядом нет. Женщина металась в поисках своего ребенка, забыв об опасности, пока не нашла плачущую от страха Валю в воронке от взрыва.

Шоколад и подсолнухи

В родной Белоруссии их также ждала война. В соседнем доме по-хозяйски расположились фашисты. Они шумели, гоготали, готовили что-то в походных котелках. Бабушка строго-настрого приказала дочерям не подходить близко и ничего не принимать из рук оккупантов. Но голод брал свое, и дети издали наблюдали, что делается на фашисткой полевой кухне. Заметив это, пожилой повар-немец подозвал Свету и протянул ей кусок шоколада. Испуганной матери девочки он показал знаками: мол, не бойся, у меня дома тоже киндеры…

Подсобного хозяйства у семьи не было, зато имелся небольшой огород. И там кроме прочего росли замечательные подсолнухи — лакомство для малышей. Однажды бабушка застала такую картину. Маленькая Света — по росту вровень с подсолнухами — бродила между ними, что-то мурлыкая себе под нос. А в это время из соседнего двора нацистский солдат со смехом целился в ее рыжеволосую, словно еще один подсолнушек, головенку. Мать с криком бросилась к дочери и унесла ее в дом.

Война отняла у моей семьи не только ее главу и кормильца. Родная сестра Нины Стадник — Таисия — с дочерью Людой и сыном Геной, совсем еще малышами, шла из соседней деревни в Рогачев к своей маме и не дошла. Очевидцы говорили, что как раз в то время у них на пути фашисты проводили карательную операцию. Скорее всего семья попала под облаву и была сожжена заживо вместе с другими мирными жителями.

Детство в ожидании мамы

Бабушка была бухгалтером, после войны заведовала сберегательной кассой. По должности ей полагалось оружие — пистолет системы «наган» 1940 года выпуска, как следует из удостоверения, сохранившегося до сих пор. Добросовестная, ответственная, скромная… В трудовой книжке бабушки много записей о благодарностях и поощрениях, есть и медаль — «За трудовое отличие».

В послевоенные годы в СССР проходил ряд денежных реформ, и нагрузка на сотрудников сберкасс была огромной. Рабочий день у Нины Григорьевны мог длиться с утра и до 12 часов ночи. Детям она оставляла скромную еду, наказав не трогать оставшийся хлеб и спрятав его от соблазна подальше. Нередко на остывающей печке по этому поводу разгорались нешуточные страсти. Старшая подначивала младшую отрезать «ма-аленький кусочек». В результате хлеб дружно съедался до крошки, а когда приходила мама, а вместе с ней и неминуемая расплата, сообразительная Валя все сваливала на младшую сестренку.

Сегодня Валентина Яковлевна с удивлением вспоминает, что никогда не видела, чтобы мама обедала. Возвратившись домой на обеденный перерыв, она кормила детей, а сама устало сидела на кровати. Потом вздыхала и снова уходила на работу.

Нерастраченная любовь

Я знала бабушку уже другой — уютной, никуда не торопящейся, очень заботливой. Зовущей меня со двора, чтобы накормить всегда свежеприготовленным обедом из трех блюд, пекущей вкуснейшие в мире «рогалики» с домашним вареньем. В кармане бабушкиного фартука частенько была припрятана конфета, которая становилась для меня, маленькой, приятным сюрпризом. Всю нерастраченную из-за военных невзгод любовь она отдала мне в мирные и спокойные 1970-е.
Как сложилась бы жизнь моей семьи, если бы не было войны? Уверена — по-другому. И не только для поколения, видевшего ее своими глазами.

Среди маминых вещей после ее смерти мы нашли странный, даже пугающий рисунок, сделанный черной шариковой ручкой на обычном листке в клеточку. Стреляющие танки, грузовик, полный людей, взрослые и дети, в том числе и лежащие на земле, черное грозовое небо… И в центре — одинокая детская фигурка, уходящая куда-то к горизонту. «Уходя — уходи!» — надпись сбоку рисунка. Когда и зачем он был сделан, мы не знаем…

Война — часть маминого и тетиного детства, и заново эту часть, увы, не перепишешь. Можно только не забывать.